Стагнация реформ

Подробности

Процесс сближения под угрозой

В начале 1990-х годов страны в регионе с переходной экономикой значительно отставали в производительности не только в силу унаследованной ими структуры основных фондов и производства, но и в результате неподходящих и неработающих институтов. Структурные реформы, измеряемые по среднему значению составляемых ЕБРР показателей переходного процесса для шести стран (см. раздел настоящего «Доклада о переходном процессе», озаглавленный «Состояние переходного процесса: структурные реформы»), интенсивно осуществлялись вплоть до конца десятилетия. После этого процесс реформ стал терять импульс и к середине 2000-х годов затормозился в большинстве стран операций ЕБРР (см. диаграмму 1.5a).

Замедление реформ отчасти отражает тот факт, что страны с переходной экономикой догоняли страны с развитой рыночной экономикой. Либерализация цен, малая приватизация и открытие торговли и валютного рынка, которые обеспечивают значительное продвижение вверх по шкале показателей переходного процесса ЕБРР, были в целом завершены к концу 1990-х годов. Однако из диаграммы 1.5b следует, что реформы замедлились даже в таких областях, как корпоративное управление, реформа предприятий и антимонопольная политика, где действующие практически во всех странах региона с переходной экономикой стандарты существенно ниже норм экономически развитых стран. Кроме того, стагнация реформ особенно заметна в странах ВЕК, России и Центральной Азии, где структура рынка и рыночные механизмы значительно отстают от аналогичных институтов экономически развитых стран. Большинство стран, задержавшихся с середины 2000-х годов на определенном этапе переходного процесса, не могут там оставаться, не поставив под угрозу долгосрочные перспективы роста¹. Какова вероятность того, что им удастся восстановить прежний импульс? На данном этапе стоит обратить внимание на поразительную корреляцию между показателями переходного процесса и качеством политических институтов – особенно степенью демократичности в организации обществ, которая оценивается с помощью широко известной базы данных Polity IV (см. диаграмму 1.6). Все без исключения страны с высоким показателем демократизации достигли, как минимум, неплохих результатов на пути построения рыночных экономических институтов.

Видимая на диаграмме корреляция не всегда отражает причинно-следственную связь между политическими институтами и экономическими реформами. В то же время целый ряд влиятельных публикаций в области экономики и политологии (о чем более подробно говорится в главах 2 и 3 "Доклада о переходном процессе") указывает на то, что такая связь может иметь место, и что она может действовать в обоих направлениях. В частности, политические режимы, существующие в регионе с переходной экономикой, могут влиять на тип и качество экономических институтов.

Проще всего это можно увидеть на примере последствий смены политического режима для экономических реформ. В большинстве случаев политические системы в странах, показанных на диаграмме 1.6, возникли вскоре после падения коммунизма в конце 1980-х и начале 1990-х годов, хотя и с некоторыми важными исключениями. В начале 1990-х годов у Хорватии, Киргизской Республики, Черногории и Сербии (две последние были в то время единой страной) были отрицательные значения на шкале Polity (см. диаграмму 1.7), но со временем они стали демократическими государствами. В другой стороны, Беларусь после обретения независимости в 1992 году обладала определенным уровнем демократии, который был в целом сопоставим с рядом стран ЦЕБ и ЮВЕ, но в середине 1990-х состояние ее политических институтов резко ухудшилось. Эти политические изменения, вызванные в основном факторами, не связанными с экономическими событиями того времени, включая географию, внутренние конфликты и внешнюю военную интервенцию, судя по всему, предвосхищают последующий успех (или его отсутствие) в проведении экономических реформ.

На диаграмме 1.8 проводится сравнение экономических реформ в Беларуси и сопоставляемой группе стран с переходной экономикой со сходным политическим рейтингом в 1993 году (то есть, стран с баллами от 5 до 9 по шкале Polity). Все сравниваемые страны, кроме Армении, в период с 1993 по 2013 год сохранили или повысили свой рейтинг демократии. В противоположность им, рейтинг Беларуси упал с 7 в период с 1991 по 1994 год до 0 в 1995 году, а затем до -7 в 1996 году, и с тех пор остается на этом уровне. Из диаграммы следует, что к 2013 году в рейтинге экономических реформ Беларусь смогла получить всего чуть больше 2 (по шкале от 1 до 4+), тогда как у всех сравниваемых стран оценка оказалась выше 3 (см. колонки справа по каждой из стран на диаграмме 1.8). Это отражает не только отсутствие реформ после отказа от пути демократического развития. Беларусь к этому времени и так уже отставала от большинства сравниваемых стран. Как бы то ни было, основную часть разницы между показателями переходного процесса Беларуси за 2013 год и остальных стран можно отнести за счет политических институтов страны, которые препятствуют ходу экономических реформ.

На диаграмме 1.9 показаны результаты стран, двигающихся в противоположном направлении. В 1993 году Киргизская Республика, Сербия, Хорватия и Черногория получили отрицательные значения в индексе Polity (баллы находились в диапазоне от -7 в федеративном государстве Сербии и Черногории при Слободане Милошевиче до -3 в двух других странах). Все они впоследствии стали полноценными многопартийными демократическими государствами: Сербия, Хорватия и Черногория в 2000 году, а Киргизская Республика в два этапа – в 2005 и 2011 годах. На диаграмме траектории реформ этих четырех стран сравниваются с траекториями других стран в регионе с переходной экономикой, в которых значение индекса Polity оставалось отрицательным все последние 20 лет, а именно, Туркменистана и Узбекистана (в обеих странах этот показатель составлял -9 в 1993 году), а также Таджикистана (-6), Азербайджана (-3) и Казахстана (-3).

Из диаграммы 1.9 следует, что все четыре страны, в итоге пришедшие к многопартийной демократии, смогли продвинуть процесс реформ дальше, чем это удалось в странах, отстававших в политическом развитии, добившись в конечном счете показателя переходного процесса свыше 3. Реформы, проведенные в Сербии и Черногории с окончанием эры Милошевича, оказались особенно впечатляющими. Как и в случае Беларуси, создается впечатление, что на экономические реформы в этих странах оказали влияние политические институты.

Вместе с тем диаграмма 1.9 также показывает, что все отличия в траекториях реформ нельзя объяснить одним лишь политическим режимом. Хотя Азербайджан и Казахстан ни разу не получили средний балл за состояние переходного процесса выше 3, им удалось провести важные реформы, невзирая на занимаемое ими место в индексе Polity. Загадкой остается Киргизская Республика, в которой демократия, судя по всему, не способствует улучшение экономических институтов, и к этой теме мы еще вернемся в главе 3.

Диаграмма 1.9

Диаграмма 1.9

Источник: ЕБРР.
Примечание. На диаграмме показано среднее по шести страновым показателям переходного процесса для группы стран, получивших изначально отрицательные оценки в индексе Polity в 1993 году.

И хотя складывается впечатление, что демократия не является ни обязательным, ни достаточным условием успешных экономических реформ, более демократический режим, как правило, позволяет вести реформы дальше, чем это удается в рамках других политических систем в регионе с переходной экономикой. За двумя исключениями – Киргизская Республика и Хорватия в 1990-е годы, в которых существовали относительно плюралистические режимы (хотя в индексе Polity они и не были отнесены к демократиям), – ни одной из стран с отрицательным индексом Polity2 не удалось получить за осуществление реформ балла выше 3 в показателях переходного процесса (по шкале от 1 до 4+). Возможно, что стагнация реформ в этих странах означает, что процесс реформ достиг предела возможного в условиях ограничений, налагаемых действующими политическими институтами.

1. В ряде исследований прослеживается взаимосвязь между реформами и долгосрочным ростом в странах с переходной экономикой. См. Campos and Coricelli (2002) и Falcetti et al. (2006).[back]

• Назад
• Вперёд